Неточные совпадения
— Я понял, разумеется, —
сказал Левин, — что это только значит то, что вы хотите меня видеть, и очень рад. Разумеется, я воображаю, что вам, городской
хозяйке, здесь дико, и, если что нужно, я весь к вашим услугам.
На счастье Левина, старая княгиня прекратила его страдания тем, что сама встала и посоветовала Кити итти спать. Но и тут не обошлось без нового страдания для Левина. Прощаясь с
хозяйкой, Васенька опять хотел поцеловать ее руку, но Кити, покраснев, с наивною грубостью, за которую ей потом выговаривала мать,
сказала, отстраняя руку...
— Никакой. Напротив, ребенок может убить медведя, —
сказал он, сторонясь с легким поклоном пред дамами, которые с
хозяйкой подходили к столу закусок.
«Ну, что же, надо же ему как-нибудь говорить с
хозяйкой дома»,
сказал себе Левин. Ему опять что-то показалось в улыбке, в том победительном выражении, с которым гость обратился к Кити…
— Она единственна! —
сказала хозяйка.
— Жалко, что мы не слыхали, —
сказала хозяйка, взглядывая на входную дверь. — А, вот и вы наконец! — обратилась она с улыбкой к входившему Вронскому.
«Где хозяин?» — «Нема». — «Как? совсем нету?» — «Совсим». — «А
хозяйка?» — «Побигла в слободку». — «Кто же мне отопрет дверь?» —
сказал я, ударив в нее ногою. Дверь сама отворилась; из хаты повеяло сыростью. Я засветил серную спичку и поднес ее к носу мальчика: она озарила два белые глаза. Он был слепой, совершенно слепой от природы. Он стоял передо мною неподвижно, и я начал рассматривать черты его лица.
Жены местных властей, так
сказать хозяйки вод, были благосклоннее; у них есть лорнеты, они менее обращают внимания на мундир, они привыкли на Кавказе встречать под нумерованной пуговицей пылкое сердце и под белой фуражкой образованный ум.
— А свиного сала не покупаете? —
сказала хозяйка, следуя за ним.
— Пойдем ужинать! —
сказала хозяйка, поднявшись с дивана, и выступила на середину комнаты, закутывая в шаль молодые продрогнувшие свои члены.
— Вот видишь, отец мой, и бричка твоя еще не готова, —
сказала хозяйка, когда они вышли на крыльцо.
— Как же бы это сделать? —
сказала хозяйка. — Рассказать-то мудрено, поворотов много; разве я тебе дам девчонку, чтобы проводила. Ведь у тебя, чай, место есть на козлах, где бы присесть ей.
— Вот еще варенье, —
сказала хозяйка, возвращаясь с блюдечком, — редька, варенная в меду!
— Прошу покорно закусить, —
сказала хозяйка.
— Ничего, ничего, —
сказала хозяйка. — В какое это время вас Бог принес! Сумятица и вьюга такая… С дороги бы следовало поесть чего-нибудь, да пора-то ночная, приготовить нельзя.
Чичиков поблагодарил
хозяйку,
сказавши, что ему не нужно ничего, чтобы она не беспокоилась ни о чем, что, кроме постели, он ничего не требует, и полюбопытствовал только знать, в какие места заехал он и далеко ли отсюда пути к помещику Собакевичу, на что старуха
сказала, что и не слыхивала такого имени и что такого помещика вовсе нет.
«Да у ней деревушка не маленька», —
сказал он и положил тут же разговориться и познакомиться с
хозяйкой покороче.
— Брат, оставайся этот день, —
сказала хозяйка, обращаясь к Платонову.
— Ну, вот тебе постель готова, —
сказала хозяйка. — Прощай, батюшка, желаю покойной ночи. Да не нужно ли еще чего? Может, ты привык, отец мой, чтобы кто-нибудь почесал на ночь пятки? Покойник мой без этого никак не засыпал.
— Константин, пора дать Павлу Ивановичу отдохнуть и поспать, —
сказала хозяйка, — а ты все болтаешь.
— И непременно разбогатеете, —
сказал Костанжогло, не слушая
хозяйки. — К вам потекут реки, реки золота. Не будете знать, куда девать доходы.
— Пресный пирог с яйцом! —
сказала хозяйка.
— Константин! пора вставать, —
сказала хозяйка, приподнявшись со стула. Платонов приподнялся, Костанжогло приподнялся, Чичиков приподнялся, хотя хотелось ему все сидеть да слушать. Подставив руку коромыслом, повел он обратно
хозяйку. Но голова его не была склонена приветливо набок, недоставало ловкости в его оборотах, потому что мысли были заняты существенными оборотами и соображениями.
— Здравствуйте, батюшка. Каково почивали? —
сказала хозяйка, приподнимаясь с места. Она была одета лучше, нежели вчера, — в темном платье и уже не в спальном чепце, но на шее все так же было что-то навязано.
— Душ-то в ней, отец мой, без малого восемьдесят, —
сказала хозяйка, — да беда, времена плохи, вот и прошлый год был такой неурожай, что Боже храни.
— Слышишь, Фетинья! —
сказала хозяйка, обратясь к женщине, выходившей на крыльцо со свечою, которая успела уже притащить перину и, взбивши ее с обоих боков руками, напустила целый потоп перьев по всей комнате. — Ты возьми ихний-то кафтан вместе с исподним и прежде просуши их перед огнем, как делывали покойнику барину, а после перетри и выколоти хорошенько.
— Да у меня-то их хорошо пекут, —
сказала хозяйка, — да вот беда: урожай плох, мука уж такая неавантажная… Да что же, батюшка, вы так спешите? — проговорила она, увидя, что Чичиков взял в руки картуз, — ведь и бричка еще не заложена.
— А блинков? —
сказала хозяйка.
Хозяйка уже изъявила было готовность послать за пуховиками и подушками, но хозяин
сказал: «Ничего, мы отдохнем в креслах», — и
хозяйка ушла.
Но день протек, и нет ответа.
Другой настал: всё нет, как нет.
Бледна как тень, с утра одета,
Татьяна ждет: когда ж ответ?
Приехал Ольгин обожатель.
«
Скажите: где же ваш приятель? —
Ему вопрос
хозяйки был. —
Он что-то нас совсем забыл».
Татьяна, вспыхнув, задрожала.
«Сегодня быть он обещал, —
Старушке Ленский отвечал, —
Да, видно, почта задержала». —
Татьяна потупила взор,
Как будто слыша злой укор.
Он, впрочем, правду
сказал, когда проврался давеча спьяну на лестнице, что эксцентрическая
хозяйка Раскольникова, Прасковья Павловна, приревнует его не только к Авдотье Романовне, но, пожалуй, и к самой Пульхерии Александровне.
— Но позвольте, позвольте же мне, отчасти, все рассказать… как было дело и… в свою очередь… хотя это и лишнее, согласен с вами, рассказывать, — но год назад эта девица умерла от тифа, я же остался жильцом, как был, и
хозяйка, как переехала на теперешнюю квартиру,
сказала мне… и
сказала дружески… что она совершенно во мне уверена и все… но что не захочу ли я дать ей это заемное письмо, в сто пятнадцать рублей, всего что она считала за мной долгу.
Это была девушка… впрочем, она мне даже нравилась… хотя я и не был влюблен… одним словом, молодость, то есть я хочу
сказать, что
хозяйка мне делала тогда много кредиту и я вел отчасти такую жизнь… я очень был легкомыслен…
«Ивана Кузмича дома нет, —
сказала она, — он пошел в гости к отцу Герасиму; да все равно, батюшка, я его
хозяйка.
Явилась кругленькая
хозяйка с подносом в руках и
сказала сухим, свистящим сквозь зубы голосом, совершенно не совпадающим с ее фигурой, пышной, как оладья...
— Я секты не люблю, — пробормотал Диомидов, прощально пожимая руку
хозяйки. С Климом он не простился, а Сомовой сердито
сказал, не подав руки...
— Кухарка тут не поможет, а надобно место собраний переменить, —
сказал Дьякон и почему-то посмотрел на
хозяйку из-под ладони, как смотрят на предмет отдаленный и неясный.
В вестибюле гостиницы его встретил очень домашний, успокаивающий запах яблоков и сушеных грибов, а
хозяйка, радушная, приятная старушка, жалобно и виновато
сказала...
— Нет, —
сказала хозяйка.
Но затем он решил
сказать, что получил телеграмму на улице, когда выходил из дома. И пошел гулять, а за обедом объявил, что уезжает. Он видел, что Дмитрий поверил ему, а
хозяйка, нахмурясь, заговорила о завещании.
— Сама
хозяйка, —
сказал Захар, — шестой день все она. «Вы, говорит, много цикорию кладете да не довариваете. Дайте-ко я!»
— Штольц? — в тревоге говорил Обломов, озираясь кругом, куда бы уйти. — Боже! что он
скажет, как увидит…
Скажите, что я уехал! — торопливо прибавил он и ушел к
хозяйке в комнату.
—
Скажи хозяйке дома, — говорил Обломов, — что я хочу с ней видеться: я нанял здесь квартиру…
Кухня была истинным палладиумом деятельности великой
хозяйки и ее достойной помощницы, Анисьи. Все было в доме и все под рукой, на своем месте, во всем порядок и чистота, можно бы
сказать, если б не оставался один угол в целом доме, куда никогда не проникал ни луч света, ни струя свежего воздуха, ни глаз
хозяйки, ни проворная, всесметающая рука Анисьи. Это угол или гнездо Захара.
Обломов отдал
хозяйке все деньги, оставленные ему братцем на прожиток, и она, месяца три-четыре, без памяти по-прежнему молола пудами кофе, толкла корицу, жарила телятину и индеек, и делала это до последнего дня, в который истратила последние семь гривен и пришла к нему
сказать, что у ней денег нет.
— Что вы, Михей Андреич, кричите так? —
сказали хозяйка и Анисья, выглянув из-за дверей. — Двое прохожих остановились, слушают, что за крик…
— Куда ей! — с презрением
сказал Захар. — Кабы не
хозяйка, так она и опары поставить не умеет.
Хозяйка сама все на кухне. Пирог-то они с Анисьей вдвоем испекли.
Он
сказал Ольге, что переговорил с братом
хозяйки, и скороговоркой прибавил от себя, что есть надежда на этой неделе передать квартиру.
— Вы задремали, а Андрюша влез да разбудил вас, — ласково
сказала хозяйка.
И главное, все это делалось покойно: не было у него ни опухоли у сердца, ни разу он не волновался тревогой о том, увидит ли он
хозяйку или нет, что она подумает, что
сказать ей, как отвечать на ее вопрос, как она взглянет, — ничего, ничего.